Институт философских инноваций

Законы истории: есть у революции начало…

Философские науки. №5. 2014. С. 117- 131. Ю.А.Ротенфельд

Законы истории: есть у революции начало…

«Кричат мне с Сеира: сторож! сколько

ночи? сторож! сколько ночи?

Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите».

Пророчество о Думе – 21:11-12

Ветхий Завет, Книга пророка Исайи

Борьба против лжи и коррупции, борьба против беззакония власти на всех уровнях, за демократию и честные выборы выплеснулась сегодня на улицы и площади многих российских городов. Является ли это свидетельством того, что в России назревает революция?

В этой связи не мешало бы еще раз осмыслить этот социальный феномен. Но сделать это нужно не с позиций рассудочного мышления с его плюрализмом мнений, а на уровне диктатуры разума с его жесткой определенностью.

Разум позволяет понять, что же на самом деле происходит в обществе, понимаемом не иначе, как естественноисторический процесс, имеющий, как и все природные процессы, обязательный характер. Но для этого в сферу общественных наук требуется привнести методы естествознания, задачей которых должно стать открытие законов истории, позволяющих делать предсказания относительно общества. Поставив гуманитарные и социальные науки в один ряд с другими науками, устанавливающими закономерности природы, мы добьемся того, что рассудочное мышление гуманитариев поднимется на более высокую, разумную ступень.

1. Дополняем рассудок разумом

Несовершенство разработанных К.Марксом законов истории с необходимостью привели его и к ошибкам в вопросах классовой борьбы, социальной революции, диктатуры пролетариата и коммунизма, а в итоге - к негативному отношению и к той сугубо научной форме диалектического мышления, которую он избрал для осмысления общественных процессов.

Напомню, что в свой работе «Капитал» в качестве исходной «клеточки» буржуазного общества, Маркс использовал категорию обмена. Это понятие является ключом не только к научному осмыслению капиталистических (либеральных) общественных отношений, но и к разумному осмыслению всех других ступеней в развитии общества, а также к осмыслению того радикального изменения (переворота) в социальных отношениях, который мы и будем называть социальной революцией. Опираясь на разум, мы сумеем понять не только ошибки К.Маркса, но и достоинство его научного, однако не доведенного до рабочего состояния конкретно-всеобщего диалектического способа мышления.

Подойти к пониманию мышления К.Маркса, особенно человеку с гуманитарным мышлением не просто, поскольку отношение обмена он понимал не иначе, как отношение меновой и потребительной стоимостей, каждая из которых представляет собой пару противоположностей, обусловливающих двигательную силу социального процесса, его энергетику. Но овладеть его мышлением стоит, ибо новый опирающийся на разум этап в развитии социально-гуманитарных наук, именно как наук, а не как субъективных мнений, возможен не иначе, как только с осмысления отношений обмена. И в этом отношении диалектическое мышление К.Маркса остается непревзойденным научно-философским достижением.

При этом хотелось бы напомнить, что и современные естественные науки начались с того же, т.е. с изучения обмена, связывающего в едином физическом процессе потенциальную и кинетическую энергию маятника. Дальнейшее развитие привело к пониманию электромагнитных обменных процессов, как отношения двух пар противоположностей - электрических (+ и -) и магнитных (N и S).

Точно так же, только к осмыслению не физических, а социальных процессов подходит и К.Маркс. Поэтому не случайно в «Капитале» четко указано, что при обмене «товары уходят как меновые стоимости» (одна, сходящаяся пара противоположностей Ю.Р.), «а приходят как потребительные стоимости» (другая, расходящаяся пара противоположностей Ю.Р). Этот циклический процесс не только напоминает нам энергетику механических и электромагнитных ритмов, но и подпадает с ними под действие одного и того же объективного общенаучного закона, вне которого невозможны никакие природные или социальные процессы.

Кроме того, отношения межличностного обмена, гуманизируясь и переходя из одной формы в другую в течение веков и тысячелетий, образуют другой, более глобальный ритм истории, обусловливающий прогресс в развитии общественно-экономических формаций. Поэтому в качестве аналогии мы можем предложить модель Николая Коперника, в которой суточные обороты Земли вокруг своей оси включены в ее сезонные обороты вокруг Солнца.

На межличностном (микро) уровне речь идет об обменах стоимостями, удовлетворяющих индивидуальные потребности огромной массы людей, тогда как на уровне всего общества (макро уровень) обмен проявляет себя как взаимодействие двух пар противоположных классов – рождающихся и отмирающих, обусловливающих движение формаций.

В результате мы можем говорить о коперниканской фигуре истории, которая убеждает в том, что ни один социальный класс не может существовать без своей противоположности. Однако более точным, но не таким наглядным представляется мне сравнение социальных (микро- и макро-) обменов с агрегатными состояниями веществ, в которых частота колебаний атомов и молекул, обусловливающая микро-уровень вещества, его температуру, на макро-уровне проявляет себя в виде четырех его агрегатных состояний с их силами отталкивания и притяжения.

К сожалению, свое понимание социальных процессов ни К.Маркс, ни Ф.Энгельс не сумели, как это сделал Н.Коперник, зафиксировать в адекватных конкретно-всеобщих понятиях или образах. Хотя интуитивно они использовали коперниканскую модель, позволяющую соотнести межличностные отношения людей с отношением классовых противоположностей той или иной формации.

Каждая последующая ступень, на которую переходило общество, характеризовалась более высоким, чем у предыдущей ступени уровнем развития производительных сил, новыми противоположными классами и, соответственно, более совершенными производственными отношениями, т.е. отношениями обмена. Тем не менее, до сих пор непонятой остается диалектика конкретно-научной мысли пролетарского вождя, хотя то, что «Капитал» Маркса имеет «особую» логику отмечали практически все его сторонники.

Следует подчеркнуть, что при помощи рассудочного мышления, в силу его ограниченных познавательных возможностей, не учитывающих причинно-следственные связи, гуманитарии никогда не смогут понять общество как естественноисторический процесс и никогда не смогут придти в этом вопросе к взаимопониманию. Если же идти вслед за К.Марксом и использовать его невостребованное, но доведенное нами до логического конца научное мышление, то становится возможным осмысливать отношения не только между конкретными людьми и конкретными противоположными классами в рамках буржуазного общества, но и более широкий спектр общественных связей и отношений.

Для К.Маркса было очевидно, что если в обществе на межличностном уровне господствуют либеральные отношения обмена, то на уровне всего общества проявляет себя отношение двух противоположных классов – буржуа и пролетариев. Если же, напротив, идти от противоположных классов, господствующих на той или иной ступени общественного развития, то непременно обнаруживаются и соответствующие им формы межличностного обмена.

На этой основе мы выделяем не одну, как это сделал К.Маркс, а четыре динамически связанные, но принципиально различающиеся формы социального обмена, каждая из которых соответствует вполне определенной общественно-экономической формации. Две из них принудительные, противные воле человека, а две других — свободные, ненасильственные.

Первая форма социального обмена самая примитивная — тираническая. И она же самая безнравственная, поскольку основана на личном эгоистическом интересе, на беззаконии, на жесточайшем насилии и безжалостной эксплуатации, определяющей формулу ненависти: «Не как ты хочешь, а как хочу Я». Она определяется тем, что продукты человеческой деятельности или любые другие стоимости передаются в обмен на сохранение жизни — самой значительной ценности для людей. Отсюда проистекает хорошо известная фраза: «жизнь или кошелек?» Поэтому основанную на данной форме обмена систему хозяйства – рабовладельческую форму, можно назвать архаической или криминальной экономикой.

Вторая форма меновых отношений — крепостническая — связана с ограничением, но не с исключением насилия. Поэтому и здесь, но не в такой бесчеловечной форме, проявляет себе все та же формула ненависти. Однако лишение человека жизни уже считается недопустимым. Эта форма обмена определяет бюрократическую экономику феодального типа и основана на менее явственном (разумном) эгоизме.

Третья форма обмена — либеральная — обусловливает переворот, т.е. революционное изменение социальных отношений и дает стимул для перехода от эгоизма к альтруизму, от крепостничества к свободе, поскольку утверждает ненасильственный, свободный и взаимовыгодный обмен. По своей сущности социальная революция напоминает переход от холодного времени года к теплому или от газообразного состояния вещества – к жидкому. На смену авторитарной формы организации общества приходит самоорганизация, основанная на свободном и всеобщем обмене результатами человеческой деятельности, приобретающими форму товара. При этом отношения личной зависимости и получение пользы только одной стороной уходят в прошлое и уступают свою роль взаимопользованию.

На смену формулы ненависти — «Не как ты хочешь, а как хочу Я», господствующей в авторитарных обществах приходит только зарождающаяся, недостаточно осмысленная и во многом несовершенная, но вполне справедливая формула любви — «Не только как хочу Я, но и как хочешь Ты». Именно эта формула положена в основу «Золотого правила» морали: «И как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так и Вы поступайте с ними». Поэтому слово «революция» обозначает не бессмысленный и беспощадный бунт, поскольку к революции он не имеет никакого отношения, а переворот в направлении социальных взаимодействий, т.е. такой способ смены общественно-политического строя, при котором страна и общество мирным или немирным путем переходят от крепостнических форм обмена к либеральным.

Говорят, что революций не одобрит никто. Но ведь построение гражданского общества, основанного на принципах самоорганизации и равенства всех перед законом, независимый суд, внятное и сбалансированное законодательство – это же и есть революция, как переход от крепостничества к свободе.

Что же касается эволюционного развития общества, то оно, не меняя по существу господствующую форму общественных отношений, имеет место либо до, либо после переворота. К этой форме развития зачастую апеллируют те, кто боится потерять незаслуженные привилегии, богатство, кого устраивает беззаконие, ложь, коррупция и социальное неравенство.

Четвертая форма обмена — сервистическая (от англ. service — служба) обусловливает наиболее полное единство личного и общественного интереса. Она возникает на основе взаимного служения, а не взаимной конфронтации. Ее особенность в том, что человек добивается своих личных целей не через господство над людьми при помощи первых двух форм обмена, и даже не посредством либеральных отношений. Он добивается успеха через служение обществу или конкретным людям, используя при этом наиболее совершенную формулу Любви — «Не как я хочу, а как хочешь Ты». Зачатки или такие обусловленные человеческим совершенством отношения можно увидеть, например, в отношениях любящих друг друга людей, в служении бизнесменов своим потребителям, политиков — в служении народу, ученых — науке, верующих — Богу.

Развитие общества имеет свой замысел, который заключается не только в прогрессе разума человека, но и в неотвратимом нравственном прогрессе. Хотя надо признать, что достижение нравственного совершенства, подобно движению к температуре абсолютного нуля не достижимо в принципе. К такому состоянию, приняв его за идеал можно только приближаться. Именно по этой причине формационный ритм не может претендовать на бесконечное движение по кругу, а подобно агрегатным состояниям веществ, ограничен четырьмя ступенями.

Отметим, что первые три формы общественных отношений уже имели место в истории общества и определяли степень его социальной зрелости и его классовый состав. Это рабовладельческие, феодальные и недостаточно развитые в современном мире капиталистические отношения. Что же касается четвертой, совершенно не осмысленной К.Марксом формы обмена, которую мы называем «сервистической», то ее повсеместное утверждение, как и предыдущих форм, не фатально. Оно вероятностно, поскольку зависит от наших самореализующихся ожиданий, обусловленных развитием нашего разума и нашим моральным воспитанием.

Главным в четырех формах обмена является то, что они в основном подтверждают обоснованность выводов Карла Маркса об «общественно-экономических формациях», которые отделяют одни исторические периоды от других: первобытнообщинный строй, рабство, феодализм, капитализм, коммунизм. Отметим лишь то, что отношения характерные для первобытнообщинного строя, также как и коммунистические отношения, не следует включать в разряд общественных отношений, ибо первобытно-общинные отношения - это не социальные отношения, а родоплеменные, скорее, биологические отношения.

Что же касается коммунистической формации, то согласно классикам марксизма, в ней полностью исключается любая форма обмена, поскольку именно отношения обмена обуславливают не только материальное неравенство людей, но и деление общества на противоположные классы. Поэтому социальный, т.е. классовый этап в развитии общества мы делим на четыре ступени, следующих друг за другом по круговой (спиральной) шкале: рабство, феодализм, капитализм, сервисизм. Такой подход делает анализ общества строго научным.

2. О просчетах марксистской теории

Рассматривая общественное развитие как естественноисторический процесс, К.Маркс был во многом прав и, прежде всего, в том, что он использовал обмен товаров в качестве исходной «клеточки» для осмысления движущих сил буржуазного общества. Это действительно выдающаяся находка, позволяющая понять, что история движется не только своей ориентацией на задуманные конкретными людьми и конкретными социальными группами конечные цели, но и в соответствии с объективными историческими законами, вне действия которых задуманное людьми не может произойти. Тогда как следование этим законам обусловливает переход от более низких, безнравственных форм организации общества, к более высоким общественно-экономическим формациям и, в конечном счете, к идеально организованному, высоконравственному обществу. Демократия как раз и является тем встроенным в политическую систему инструментом, благодаря которому смена политической власти в постфеодальном и постлиберальном обществе происходит без потрясенийⁱ.

Но это не означает неизбежного движения только в одном направлении – по пути нравственного прогресса. Общество может пойти и в обратном направлении. Однако колея, по которой оно совершает свое движение, неизменна. Это либо гуманизация, либо дегуманизация общественных отношений.

Это как путешествие на автомобиле. В нашей власти выбрать маршрут, увеличивать или уменьшать скорость движения. Мы можем остановить или даже развернуть машину. Но чего делать нельзя, так это покидать дорогу. Дорога это объективный закон нашего движения, который носит принудительный характер.

Точно так же ведет себя любое вещество, которое может переходить из одного агрегатного состояния в другое, как в одном, так и в противоположном направлении. Поэтому историю нужно понимать как результат деятельности людей направленной на определенные, сформулированные ими самими цели и ценности, но обязательно происходящей в рамках естественноисторических законов.

В этой связи нас интересуют не только достоинства марксистского учения, но и его фатальные недостатки одним из которых явилось то, что К.Маркс рассмотрел только одну «клеточку», отражающую сущность только одной, буржуазной ступени в развитии общества. Вопрос о других «клеточках», об их вероятностных переходах из одной формы в другую обусловливающих другие ступени формационного кругового (спирального) процесса остался в марксизме без ответа. Поэтому у К.Маркса не могло не возникнуть целого ряда ошибочных выводов и утопических заблуждений.

И действительно, теоретические исследования приводят нас к несогласию с К.Марксом в главном - по вопросу о классовой борьбе, а также по его утверждению о полном уничтожении классовых противоположностей в постбуржуазном, коммунистическом обществе.

Здесь наша позиция полностью расходится не только с позицией К.Маркса, но и с пониманием классовой борьбы другими мыслителями прошлого и настоящего, ибо борьба происходит не между противоположными классами той или иной формации: рабами и рабовладельцами, крепостными и феодалами, рабочими и капиталистами. Борьба происходит между новой (рождающейся) и старой (отмирающей) парами противоположных классов. Подчеркиваю, не между противоположными классами, а между их парами.

Первые шаги в осмыслении классов и классовой борьбы как важнейшей двигательной силы социального развития делает Сен-Симон, осмысляя уроки великой французской революции. Он видит, что между буржуазией и пролетариатом существуют различия, однако считает, что между их интересами нет резкого противоречия. Поэтому Сен-Симон не противопоставляет интересы пролетариата и буржуазии, а объединяет их в единый класс «индустриалов». Тогда как выдвинутая им идея классовой борьбы касается противоречий и борьбы молодой промышленной буржуазии против феодальной аристократии.

Противоположные классы не враги, сходящиеся в братоубийственной войне, в результате которой один из них выходит победителем. Напротив, противоположные классы — это «дружественные» классы, которые не могут существовать друг без друга. Совместно побеждая, именно они утверждают новую форму общественных отношений, т.е. ту или иную господствующую на данной ступени исторического развития форму обмена. И они же, как дружественная пара классов, тормозят прогресс, когда удерживают старую форму обмена в борьбе с рождающейся, более прогрессивной парой классов. Отсюда возникает рассуждение о двух народах, радикально отличающихся друг от друга.

«Мы живем в одной стране, но у нас два народа» – пишет, осмысляя события уходящего 2011 и наступающего 2012 годов в России, писатель и журналист Михаил Берг. И между ними пропасть из страха и социального недоверия. Пролетарская, провинциальная, бюджетная Россия ненавидит предпринимателей и не доверяет российской городской интеллигенции. Она боится их как главных врагов всей своей жизни.

Митинг на Болотной в очередной раз показал, что число тех, кому хочется свободы, выросло. Но митинг на Поклоннойⁱⁱ не менее отчетливо демонстрирует пределы этой свободы, определяемые большинством. И без согласия этой толпы, которая практически не меняется в течение многих веков в своих фундаментальных характеристиках, никакого будущего у Болотной не будет.

«Поклонная неожиданно показала, что митинги на Болотной — это раскаты очередной буржуазной революции, которая несколько раз занималась на просторах России, но каждый раз гасла, как костер под дождем в мокром лесу. Увы, пролетарская (крепостническая Ю.Р.) отрыжка все еще сильнее интеллигентской (либеральной Ю.Р.) отчетливости. Не хочет слабая, лукавая, беспомощная Россия буржуазного строя... И этот обыватель — та скала, о которую разбились многие прекраснодушные порывы на протяжении многих веков нашего совместного существования»ⁱⁱⁱ.

В то же время борьба противоположных классов тоже имеет место, однако она не носит антагонистический характер, поскольку это разрушало бы лежащую в основе классового деления форму обмена. Борьба между противоположными классами направлена исключительно на соблюдение баланса интересов между дружественными сторонами.

Надо сказать, что рассмотренные выше отношения проявляют себя не только в политической среде, когда на смену отмирающей паре классов приходит пара классов новой формации, но и в биологическом поле. Речь в данном случае идет об отношениях между родителями (отец и мать) и детьми (сыновья и дочери), а в обществе в целом - между сменяемыми естественным путем поколениями женщин и мужчин. Поэтому, говоря о двух народах в одном обществе, мы не стремимся посеять между ними сугубо физическую вражду, как не стремимся поссорить между собой молодое и старшее поколения - носителей новых и уходящих ценностей.

Становится, наконец, понятным, почему марксистское учение не смогло утвердиться в качестве действительно научной теории. Прежде всего, потому, что К.Маркс неправомерно распространил понимание борьбы противоположностей, наблюдаемой в неживой природе на отношения в обществе. Отсюда и ошибки в теории классовой борьбы, революции, диктатуры пролетариата. А поскольку К.Маркс действовал не только как изучающий реальность ученый, но и как идеолог трудящихся, поднимающий их на революционную борьбу против противоположного класса, постольку рассудочное мышление К.Маркса как идеолога оказалось превалирующим над его же разумным мышлением как ученого.

3. В. И. Ленин и пролетарская революция в России

В конце XIX — начале XX века наступил новый этап в развитии марксизма. Этот этап связывают с философской и революционно-практической дея­тельностью В. И. Ленина, поэтому он называется ленинским этапом. Как и у К. Маркса, центральное место в жизни В. И. Ленина занимала борьба за дело рабочего класса, за победу революции, за построение социализма и коммунизма.

Будучи правоверным марксистом, и отстаивая теорию классовой борьбы, пролетарской революции и идею диктатуры пролетариата в борьбе с оппортунизмом в рабочем движении, В.И.Ленин писал, что «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубинное отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма»^iv.

Вопрос о том, как понимать классовую борьбу перед сторонниками К.Маркса не стоял, так как все они понимали ее не иначе как борьбу пролетариата против буржуазии. Поэтому В. И. Ленин считал, что с уничтожением буржуазии уничтожались и зачатки либеральных отношений, что открывало по замыслу В.И.Ленина путь к переходу от капитализма к социализму в России, т.е. к следующей за капитализмом общественно-экономической формации. Причем общественные отношения будущего коммунистического общества даже мало-мальски не были изучены ни К.Марксом, ни В.И.Лениным. Предполагалось лишь то, что при коммунизме исключается обмен, а вместе с ним и противоположные классы.

В борьбе за светлое будущее рабочему классу нужен был верный союзник, которым по замыслу К. Маркса и Ф. Энгельса могло быть лишь беднейшее крестьянство. «Крестьяне... находят своего естественного союзника и вождя в городском пролетариате, призванном ниспровергнуть буржуазный порядок»^v. Поэтому в Октябрьской революции – вооруженном захвате государственной власти, партия большевиков опиралась на союз рабочего класса с беднейшим крестьянством при нейтрализации середняка.

Но и после победы Октября В. И. Ленин также рассматривал союз рабочего класса с беднейшим крестьянством как высший принцип диктатуры пролетариата. «В этом союзе, — подчёркивал В.И.Ленин, — вся главная сила и опора Советской власти, в этом союзе — залог того, что дело социалистического преобразования, дело победы над капиталом, дело устранения всякой эксплуатации будет доведено нами до победного конца»^vi.

Если же классовую борьбу понимать не так, как ее понимали марксисты, т.е. как борьбу противоположностей, а по-новому, как борьбу рождающейся и отмирающей пары классов, тогда все учение К.Маркса выглядит не только не логичным, противоречащим здравому смыслу, парадоксальным, но даже безумным. Ибо вожди пролетариата толкали его на предательство в отношении дружественного класса, надежнейшего союзника по совместной революционной борьбе против крепостничества - буржуазии. И в то же время они ориентировали рабочий класс на союз с одним из его классовых врагов – крестьянством.

В.И.Ленин проигнорировал тот факт, что на крестьянскую массу, которая составляла подавляющее большинство населения России, оказывали значительное влияние сохранившиеся родоплеменные, общинные, феодальные отношения, религиозные и другие пережитки. В результате захват государственной власти вооруженными рабочими и беднейшими крестьянами в октябре 1917 года объективно проложил путь не к следующей за капитализмом общественно-экономической формации, а, напротив, к предыдущей, крепостнической формации, переходящей во многих случаях в рабство.

Утверждение в деревне колхозного строя, при котором место барина занял председатель колхоза, а место холопа - колхозник, закономерный результат противоестественного союза. Причем такому же закабалению подверглись на социалистических предприятиях и рабочие, в прошлом совершенно свободные люди. Но еще большая беда постигла тех, кто оказался в сталинских концентрационных лагерях и не только в сталинских.

Осмысливая переход от одной общественно-экономической формации к другой с точки зрения нового понимания классовой борьбы, мы видим, что не может быть никакой другой революции, кроме демократической буржуазной революции. Только она одна отвергает авторитарные, крепостнические отношения обмена и устанавливает новые, справедливые либеральные отношения.

Тогда как идея «пролетарской революции» оказалась фатальным заблуждением мыслителей, выдумкой борющихся за власть авторитарных вождей. Поэтому Октябрьская «социалистическая революция», уничтожившая завоевания февральской буржуазной революции, объективно была контрреволюционным переворотом, поскольку перевела все общественные отношения с более высокой ступени, на менее высокую ступень.

Разрушив до основанья царскую Россию, большевики приступили затем к построению нового коммунистического общества. В короткий срок страна прошла и сталинское рабство, и последующее за ним хрущевско-брежневское крепостничество. А уже к 1986 году оказалась готовой к Перестройке, к тому, чтобы перейти от крепостнических, к либеральным общественным отношениям. Отношениям, способным преобразовать Россию в свободное, демократическое и правовое государство.

Однако такой переход оказался проблематичным, поскольку за время советской власти в стране сформировалась только одна пара противоположных классов. С одной стороны – партийно-хозяйственная и научно-техническая номенклатура, тогда как с другой – слившиеся в один социальный класс, интеллигенция, рабочие и крестьяне. Оба противоположных класса доминировали в советском обществе, и не было в стране классов, способных на деле осуществить революционные либеральные преобразования. Поэтому реформирование страны могло быть проведено только сверху в рамках предложенной М.С.Горбачевым социал-демократической стратегии^vii.

Выходит, что союз рабочего класса с крестьянством вне их союза с буржуазией оказался той фатальной ошибкой, которая повлекла за собой закономерный возврат России в крепостническое прошлое. Символом этой ошибки во многом изменившей конфигурацию эпохи стало талантливейшее произведение скульптуры - «Рабочий и Колхозница», которая была создана в атмосфере 1936-1937 годов, кульминационного периода сталинских репрессий знаменитым советским скульптором Верой Игнатьевной Мухиной.

Поэтому не следует думать, что В. И. Ле­нин развил и поднял на новый уровень учение К.Маркса о классовой борьбе, о революции и диктатуре пролетариата, как это еще считают многие наши современники. То, что он сделал, так это в противоположность учению К.Маркса попытался построить коммунизм в отдельно взятой крестьянской стране. Во всем остальном В.И.Ленин строго придерживался духа и буквы марксизма и, главное, также как и его кумир, не избежал фатальной ошибки - понимал классовую борьбу как борьбу противоположных классов. Тогда как реальное содержание классовой борьбы проявляется не в борьбе между противоположными классами, а как взаимодействие рождающейся и отмирающей пары противоположностей.

Выходит, что учение К.Маркса объективно отбрасывало все попавшие под его влияние страны вспять, обрекало их на стагнацию. Тем не менее, это учение продолжает жить и сегодня, хотя давно пора преодолеть его заблуждения.

4. Идея классовой борьбы в современном мире

.Классовая борьба, совершаясь в условиях соблюдения законов истории, является средством достижения целей и ценностей, которые вырабатывают в своих интересах люди. Она затрагивала, и будет затрагивать все цивилизации, все нации, всех жителей Земли, вне зависимости от того, понимают ли это люди или нет, поскольку касается отношений к человеку, к удовлетворению его разнообразных интересов и потребностей. Поэтому идея классовой борьбы как борьбы за нравственный прогресс человечества – это та идея, которая способна объединить все демократические силы России.

Выходит, что классовую борьбу надо снова перевести в идеологическое русло, задействовав для этой цели авторитет науки: научной философии, научной социологии и других социально-гуманитарных дисциплин. Люди должны, наконец, научиться понимать не только окружающую их природу, т.е. ориентироваться в суточных и сезонных ритмах Земли, понимать сущность агрегатных состояний веществ, имеет представление о взаимодействии электрических и магнитных полей, знать, что такое температура, звук, свет. Но еще лучше они должны освоить социальную среду своего обитания, знать и понимать ее закономерности, движущие силы, энергетику.

В результате в идеологическую борьбу как борьбу сил Добра с силами Зла будут вовлечены не только профессора и студенты университетов, но и учащиеся старших классов общеобразовательных школ. А создание политических партий, стоящих на прогрессивных классовых позициях, еще больше укрепит антифеодальный фронт. И самое важное – это то, что высшим арбитром станет авторитет разума. Только в этом случае выводы социальных наук будут проникать в университеты даже тех стран и тех цивилизаций, которые сегодня являются оплотом крепостничества, национализма и терроризма, использующих преимущества демократии для уничтожения свободы.

Тогда как демократия – это предоставление государством либеральной свободы исключительно тем, кто верит в либеральные ценности: свободу, равенство прав граждан, прав национальных меньшинств, свободные выборы. Но совсем не тем, кто путем насилия и обмана стремится использовать либеральные законы государства для достижения своих вовсе не либеральных целей.

Поэтому надо сделать все возможное, чтобы классовая борьба стала доминирующим фактором современной политики. А линия фронтов, проходила не по линии разлома цивилизаций, а в каждой отдельно взятой стране, в каждом отдельно взятом населенном пункте, в каждой семье. Главным же полем борьбы должно стать сознание каждого отдельного человека, его борьба с самим собой за нравственное самосовершенствование.

Это значит, что авторитарным режимам и их идеологии следует противопоставить другую, научно обоснованную идеологию, отражающую интересы не одной только уходящей пары классов, не только одной из религиозных конфессий, не только интересы одной нации или одного государства, но и всех жителей Земли.

Поэтому надо развернуть глобальную идеологическую войну за переход от безнравственных авторитарных отношений прошлого, к более гуманным общественным отношениям будущего, войну за нравственный прогресс человечества. Современная же мораль продолжает оставаться моралью недоразвитых в социальном отношении типов, это мораль «господ» и «холопов», это орудие их совместного существования, классового господства. Наша постсоветская действительность свидетельствует не столько о нашей общей готовности воспринять идею построения наиболее справедливого общества, сколько о том, что ни народ, ни власть в своем большинстве, пока не готовы использовать другие, более совершенные отношения, нежели крепостнические.

Повсеместный беспредел чиновников, является неотъемлемым атрибутом крепостнической власти. Сейчас этому беспределу противостоят люди в самых разных местах. В одних случаях они организованы, но в большинстве своем это одиночки. Эти люди – основа будущего гражданского общества. Необходимо дать им почувствовать себя частью общего дела, цель и ценность которого - либеральные и сервистические отношения. А для этого необходима политическая партия нового типа — партия, которая сделала бы такую объединительную работу одной их своих приоритетных задач. Это значительно расширит круг людей, вовлеченных в нынешний революционный процесс, как в России и в Украине, так и на всем постсоветском пространстве.

Усилия, направленные на демократизацию авторитарных стран путем проведения в них демократических выборов зачастую дают власть не демократическим силам, а напротив, опирающимся на большинство населения крепостникам, националистам и религиозным фанатикам. Это происходит потому, что усилия интеллектуалов зачастую направлены не на культурный и нравственный рост народа, а на демократизацию как на пустую форму, как на процедуру.

Начинать демократизацию в постсоветских странах надо с развития социально-гуманитарных наук и просвещения, с нравственного воспитания, с организации нацеленных на долгую жизнь либеральных и сервистических классовых партий, которые придут на смену коммунистическим и другим отживающим свое время массовым партиям. А честные выборы – это только один из ближайших результатов непрерывно продолжающегося революционного процесса, который никогда не сможет завершиться, в том числе, и в силу постоянного обновления жизни путем естественной смены поколений.

ПРИМЕЧАНИЯ